Родился в деревне Большое Дюрягино в 1909 году. В 1922 году окончил курсы трактористов и до самой войны работал механизатором. Но и когда война началась, меня не взяли на фронт, а оставили на броне. И только через год, в июне 1942 года, получил повестку и я.
Формировались мы в городе Златоусте. Потом нас перебросили на Волховский фронт для прорыва блокады Ленинграда. В подразделении 1-й ударной армии, в котором я находился, был гаубичный полк резерва Главного командования. Я командовал автопарком, был в звании лейтенанта.
В результате упорных боёв оборона города – героя Ленинграда была прорвана. Приятно сознавать, что наш гаубичный полк способствовал этому, нанёс врагу большой удар. Гаубицы – орудия тяжёлые, дальнобойные, стреляли с закрытых позиций. У нашей службы были свои задачи: ставить орудия на огневой рубеж, снимать, перебрасывать на новое место, подвозить своевременно боеприпасы.
После прорыва блокады Ленинграда все участники этих сражений были удостоены медалями «За оборону Ленинграда». И я с гордостью ношу эту награду.
Освободив город Ленинград от стягивающего кольца, мы с боями продвигались по Прибалтике, освобождая её республики – Эстонию, Литву, Латвию, вышли на Восточную Пруссию. И там бои были большие, жестокие. Гитлеровцы оборонялись отчаянно, с яростью обречённых. Наш гаубичный полк внёс свой весомый вклад в уничтожение врага, разгром его, в приближение победы.
После окончания войны и Победы над фашистской Германией наш полк перебросили на Дальний Восток, однако война с Японией уже победоносно окончилась, самураи капитулировали. В боевых действиях участвовать уже не пришлось.
В 1946 году был демобилизован из рядов Красной Армии. За участие в сражениях награждён медалью «За победу над Германией».
Год рождения у меня – 1920-й, в армию призван в октябре 1940 года. Попал на Дальний Восток в 147-й гаубичный артиллерийский полк. Летом 1941 года мы находились в летних лагерях. О начале войны с Германией узнали во второй половине дня 22 июня 1941 года.
Дня через два наш полк по тревоге снялся с лагеря и прибыл на станцию Черемхово. Там уже шла погрузка на платформы других частей для отправки на фронт. Наш полк получил задание занять оборону на границе с Японией в Амурской области на реке Амур.
Командование предупредило нас о возможности с ходу вступить в бой с Японией, поэтому продвижение было очень активным. Прибыв на место, мы заняли оборону и так простояли до марта 1943 года. В марте 1943 года наш дивизион вошёл в состав 96-й гаубичной артбригады резерва главного командования и отправлен на Ленинградский фронт. По прибытии на фронт в район станции Мга, мы были направлены в район Синяево.
В течение всего 1943 года бригада, совместно с другими частями, вела довольно напряжённые бои на разных участках Ленинградского фронта. Нас, как правило, перебрасывали с одного участка на другой, там, где намечался прорыв или где было необходимо усилить давление на фашистов. Позднее нас перебросили под Пулково, где фронт готовился к прорыву обороны немцев и к уничтожению блокады Ленинграда.
14 января 1944 года на рассвете с мощной артподготовки началось сражение, которое длилось пять долгих суток. В результате упорнейших боёв была полностью снята блокада Ленинграда. Стала ясна тактика, что была избрана командованием Ленинградского фронта до прорыва блокады. Мы ведём артиллерийскую подготовку по фашистам. Переносим огонь вглубь обороны. В атаку идёт наша пехота. С большими потерями солдаты выбивают гитлеровцев из первой линии окопов, потом из второй третьей… Следует бы закрепиться на отвоеванных позициях, но следует приказ, прекратить огонь, освободить окопы.
И так было несколько раз. Мы задумывались: «Не вредительство ли?». Однако в приказе главного командования после снятия блокады Ленинграда говорилось «…при помощи Ленинградского фронта ликвидирована блокада города». И мы поняли, что теми боями мы отвлекали силы врага, оттягивали часть их сил, что облегчало боевую задачу по освобождению города другим фронтам.
Во время боёв я по счастливой случайности остался жив. Расскажу, как это было. Время подходило к обеду. Мне боец Кокорин предложил пойти за продуктами. Не очень хотелось идти, но Кокорин уговорил, и мы отправились на кухню. Отошли совсем немного, слышим, засвистели снаряды. Артналёт. Загрохотало вокруг, засверкали вспышки взрывов, засвистели осколки. Кокорин и я бросились на землю, не веря, что живы выйдем из этого ада. Прижались к матушке-земле, почти и не дышим. Вдруг я почувствовал резкий удар в ногу. «Ну, - думаю ранен».
Тут артналёт закончился. Отряхнули мы с себя землю, переглянулись: «Жив?». Я осмотрел ногу, к счастью осколок ударил плашмя, видимо, уже на излёте, и не пробил тело. Только сильно ушиб. Но кто на фронте обращает внимание на синяки и ушибы! Сходили на кухню с продуктами вернулись к себе на батарею. А там – горе. Землянку, из которой я с такой неохотой ушёл, прямым попаданием разворотил снаряд. И четыре моих товарища убиты, остальным – кому руку, кому ногу оторвало. Так, благодаря случайности я уцелел.
После разрыва кольца вокруг Ленинграда мы, продвигаясь с боями, заняли город Гатчина, Красное село и ряд других опорных пунктов в направлении города Нарва. Сходу этот город взять не удалось. Бои продолжались несколько дней. И только подтянув резервы, мы смогли занять Нарву.
Помню один из боёв 8-го Марта 1944 года. Наш дивизион занял позицию, с которой вёл огонь по немцам. Немцы тоже не скромничали, отвечали пушечным огнём, налетела и их авиация. После многочисленных боёв в наших расчётах многие вышли из строя. Каждую пушку остались обслуживать человека по три. Хотя я был старшиной 15-й батареи, но помогал товарищам в расчётах.
Ведём мы огонь. Видим, летят наши «Илы» - штурмовики. Будут обрабатывать немцев. Мы приветливо помахали им вслед и ещё долго следили за их работой. Не заметили, как на нашу позицию налетели немецкие пикирующие бомбардировщики и принялись за нас. Не успели мы отбежать в укрытие, как начали рваться авиабомбы. Кокорин жмётся у пушечного колеса, я притих у правила. Скрыться буквально негде. Рядом мелкий ровик. Я сунул туда голову – солдат на фронте дорожит, прежде всего, головой. Недалеко в землю ударила авиабомба. Рванул взрыв. Глыбы мёрзлой земли взлетели вверх и обрушились на меня. Я был контужен и потерял сознание. Когда пришёл в себя, то почувствовал, что лежу на спине. Смотрю в небо, оно всё в трассах пулемётных очередей, дымках от взрывов. Где я. что со мной? Оказывается, меня, полузасыпанного, обеспамятшего ребята вытащили из-под земли, откачали, вернули к жизни.
Вскоре наши войска пошли на Псков. Это была весна, и сильное бездорожье затрудняло доставку боеприпасов, поэтому сразу взять Псков не удалось. Бригада перерезала железную дорогу Псков – Остров и заняла оборону. Мы оказались в подковообразном выступе. Немцы несколько раз атаковали нас, пытаясь вернуть дорогу, но все попытки оказались безуспешными.
Позднее нас сменили другие части, а мы были оттянуты в город Порхов. Там мы стояли несколько дней, несколько привели в порядок себя и технику. Но в этом направлении воевать уже не довелось: нас перебросили на Карельский перешеек, в распоряжение командующего III Прибалтийским фронтом И.Х. Баграмяна. Бригада прорвала там оборону немцев, дошла до Выборга, но была вновь снята с этого направления и переведена в Эстонию.
Пройдя с боями Эстонию, Литву, Латвию, освободив всю Прибалтику, в конце 1944 года бригада переброшена на II Белорусский фронт.
Мне за годы фронтовой жизни пришлось немало испытать и поведать. Перевязывал раны товарищей по оружию, хоронил погибших, отдавая им последние почести. Видел разрушенные города, огромные пожарища. И – горы трупов после ожесточённых сражений тоже довелось повидать.
Не сотрётся из моей памяти картина, которую увидел после одного из боёв, когда мы освободили от фашистов какую-то местность. Там находился концентрационный лагерь, обнесённый колючей проволокой. Пусты были сторожевые вышки, не стояли часовые, да и лагерь был необитаем. Охрана убежала, но успела сделать своё кровавое дело: за пределами лагеря лежало около 300 человек. Все они одеты, с котомками, как будто собрались в дальнюю дорогу, но уйти им не пришлось. Ровными рядами лежали мертвецы. На их телах огнестрельных ран не было, только у каждого пробит лоб.
Это же надо быть такими извергами этим фашистам, что хладнокровно уложив пленных на землю, каждому размозжить голову. Проделано это было с немецкой аккуратностью, с фашистской жестокостью. Вот он фашизм – без прикрас, что его необходимо уничтожить, понимал каждый из нас. И мы снова пошли в бой.
С боями мы прошли Восточную Пруссию в направление Кенигсберга, освободили часть Польши, затем снова вступили на территорию Германии. С боями освобождали города и на реке Эльбе 7 мая 1945 года соединились с союзными войсками. На этом боевые действия 96-й артиллерийской бригады закончились.
С неделю простояли мы на Эльбе, а потом до осени нас расквартировали в одном немецком посёлке. Помогали им убирать урожай пшеницы.
В июле 1946 года был демобилизован. Вернулся домой. Как на фронт уходил счетоводом, так и по возвращении стал им же работать.
Надо ещё отметить, что в сентябре 1944 года на фронте я был принят в ряды партии коммунистов. И тут, когда пришёл с фронта, то нас, коммунистов, в колхозе было двое – Дмитрий Николаевич Кондратьев и я, позднее появился агроном Александр Матвеевич Букреев.
В 1952 году избрали председателем сельского совета, был им на протяжении шести лет. Приходилось замещать в случае необходимости и председателя колхоза. Стал работать бухгалтером с 1958 года и до ухода на пенсию 4 февраля 1980 года трудился в этой должности.
За участие в Великой Отечественной войне награждён медалями «За оборону Ленинграда», «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией».
Родился в 1922 году. До самой войны занимался мирным трудом, был колхозником.
С самого начала боевых действий из Благовещенки на фронт уходили мужчины на защиту Отчизны. В ноябре 1941 года ещё одна большая группа мужчин из нашего села была призвана в ряды защитников страны.
Время было очень тяжелое. Поэтому для нас обучение не затянулось: только полмесяца проходили мы военную подготовку и были признаны пригодными для фронта. Направили нас на Волховский фронт. Как сейчас помню долгий путь на запад в воинском эшелоне. Потом остановка и 60-километровый путь пешком. Всё это мы проделали, не имея оружия. На передовой оружие нам выдали и вот уже вооружённые, готовые к схватке с врагом, мы занимаем оборону. Вскоре налетели фашистские самолёты, которые бомбили и обстреливали нас. Так мы получили боевое крещение.
Потом были бои с гитлеровцами, были ранения и смерти наших товарищей – земляков. Помню Русина. Ему и повоевать-то не пришлось, был убит сразу. Дубовикова ранило вскоре в плечо разрывной пулей. След его затерялся. Оба были из села Миасского.
Перед началом одного из боёв перед нами поставили задачу: впереди находятся три землянки, занятые фашистами. Необходимо отбить их. Пошли ночью, все одеты в маскировочные белые халаты с автоматами. Снег глубокий, пробираемся с трудом. Незаметно подобрались очень близко, но немцы заметили и открыли стрельбу. Однако мы стремительным натиском выбили их из землянок, многих сразив. Но и среди наших бойцов было немало раненых. Их мы снесли в землянки, перевязали.
Этой же ночью фашисты большими силами пошли на приступ. В результате жестокого боя они выбили нас из землянок. Меня в этом бою тяжело ранило в ногу. Спасибо товарищам, на себе вынесли меня окровавленного и беспомощного из-под огня. Потом был госпиталь в Москве, где я пролежал шесть месяцев. После этого было заключение медкомиссии: не годен к воинской службе на 1 год. Жил дома, потом призван в так называемую трудармию, то есть год работал на одном из заводов г. Шадринска в карбюраторном цехе фрезеровщиком.
Летом 1944 года ушёл добровольцем на фронт. Направили к Ленинграду. Везли эшелоном по железной дороге. Когда подъехали к одной из станций, налетели фашистские бомбардировщики, стали бросать бомбы, обстреливать. От этой станции в общем-то уже не осталось ни одного дома, только развалины, сгоревшие остовы зданий. Чудом сохранилась только избушка, а самолёты продолжают бомбить. Мы быстро выгрузились из эшелона, рассредоточились.
Дальше, к передовой наш путь был пройден пешком. Вечером мы добрались до заданного района, ночью вышли на передовую, заняли оборону. И опять начались бои за боями. Только выйдем из одного, чуть передышка, и снова. Жестокая это штука – война. До сих пор глубоко жалею тех ребят, которые отдали свои жизни за нас, наш сегодняшний мир, нашу жизнь. Многие из них прямо со школьной скамьи, получив оружие, надев шинели, окунулись в кровавую сечу и погибли, не отлюбив, не пожив всласть. Не менее жаль и отцов семейств, тоже сложивших свои головы за честь и независимость нашей любимой Родины. Многих осиротила эта проклятая война.
Да бои были жесточайшие. Фашисты злобны, беспощадны. И все-таки, советский воин сильнее, недаром мы победили в самой большой из войн. Для меня хорошо запомнятся эти месяцы и годы Великой Отечественной, как запомнился и этот последний бой.
Местность вокруг была болотистая, овраг и железнодорожный мост. Вот здесь и разгорелся бой с гитлеровцами. Он был затяжным, с грохотом взрывов, свистом пуль и, конечно, кровью. Рядом со мной взорвалась мина. Осколки ударили в левую ногу. И до сих пор кусочек фашистского железа сидит у меня в колене, напоминая о том грозном времени.
Так я вышел из боя. Вернее не вышел, а меня вывезли собаки. В то время для спасения раненых часто употреблялись ездовые собаки. Как правило, впрягали двух крепких собак к небольшой лодочке. Так получилось и со мной. Лежал я раненый в окровавленном снегу. Бой всё ещё грохотал, санитаров не было видно. И вдруг заметил, что рядом со мной остановились две собаки и ждут. Я перевалился в лодочку, и она, влекомая дрессированными животными, заскользила по снегу, увозя меня с поля боя.
Потом – госпиталь, где и встретил Победу. В начале июля 1945 года вышел из госпиталя, вернулся домой, подлечился и работал в животноводстве до самой пенсии.
За участие в боях, выполнение заданий командования я был награждён орденом Красной Звезды. На фронте я об этом не знал, а в 1965 году награда нашла меня. Так был отмечен Родиной мой ратный труд.
Умывались мы, молодые, только что призванные солдаты, и я увидел – рядом со мной паренёк, а волосы седые.
- С какого ты года, друг? – спрашиваю.
- С 1927-го.
- На год меня моложе. А седой-то почему?
- Так я под оккупацией был.
И он рассказал мне, что пришлось испытать за годы оккупации, как зверствовали фашисты над мирным населением. Всю семью этого парня на его глазах расстреляли. Из-за этого и поседел преждевременно. Потому и рвался в бой, чтобы отомстить гитлеровцам.
Нас на фронт призвали уже в конце 1943 года. Так как я имел 7 классов образования, то мне предложили в пехотное училище, чтобы стать офицером. Где там! Мы рвались на фронт.
В городе Казани из таких как я, сформировали 40-й учебный полк. Попал я в 16-ю роту. Сначала, как водится, мы прошли курс молодого бойца: перебежки, атака, стрельба, бросание гранат, окапывание и другие воинские премудрости. Когда мы поднаторели в солдатской науке, нас погрузили в эшелон и направили на фронт. Ехали через Москву. Там как раз давали салют в честь какого-то освобождённого города. Попали мы на III Прибалтийский фронт.
Ещё не доехали до фронта, а уже это поняли: нас неоднократно обстреливали и бомбили вражеские самолёты. Не доезжая какой-то станции, выгрузились и – в растущие рядом кусты, замаскировались. А над станцией самолёты снуют, бомбят, в воздухе пулемётные трассы, дым пожарищ.
Ночью нам выдали оружие (мне достался ручной пулемёт), и мы двинулись в свою прославленную 23-ю гвардейскую Дновскую, орденов Суворова и Кутузова дивизию. Она обычно вводилась в прорывы и громила врага, расширяя наступление. Мы очень гордились, что воевать придётся в такой дивизии.
Начались для нас фронтовые будни. Я попал в миномётный расчёт наводчиком. Расскажу об одном бое, растянувшемся для нас на несколько суток.
Однажды нам поручили захватить маслозавод, в котором укрепились немцы. В короткой и неожиданной для немцев схватке мы вырвали маслозавод, заняли его. Людей у нас было мало, мы с миномётами укрылись, подготовились к обороне. Наступала ночь. А, надо сказать, что строения маслозавода и его территория как бы мешком вдавались в линию обороны врага, поэтому она простреливалась с обеих сторон.
На ночь меня назначили часовым. Обходя свой участок, я обратил внимание, что у одного здания дверь, настежь открытая днём, сейчас была закрыта. Я подёргал – закрыто изнутри. Доложил командиру. С группой бойцов осторожно проверили и обнаружили фашистов. Они под покровом темноты, оказывается, пробрались в здание и хотели утром устроить на нас налёт. Но мы их в скоротечном ночном бою уничтожили.
Утром фашисты стали нас тревожить артиллерийскими обстрелом, ружейно-пулемётным огнём. И тут к нам пробрался капитан – артиллерист с радистом. Мы указали на сопку слева, откуда била артиллерия немцев. Капитан прикинул по карте и скомандовал радисту передать координаты.
Вскоре откуда-то сзади по сопке резанули наши пушки и накрыли фашистскую батарею. Однако к вечеру фашисты всё настырней стали лезть в атаку. Разгорелся бой. Пехотинцы встречали немцев огнём, мы из миномётов били и били по наступающим. Но, видя их численное превосходство, не имея возможности удержать маслозавод, мы разобрали миномёты и в спешке, в темноте наступающей ночи отступили.
Была страшная грязь, ног не вытащить. Бредём в потёмках. Вдруг вверх – ракета. Всё осветила. Мы падаем в грязь, замираем. Только отгорела – мы поднимаемся и дальше. Добрались до села. С новой ротой мы развернулись, ударили по немцам, освободили свои окопы, установили миномёты. На следующее утро опять разгорелась битва. С левой стороны нам не давал покоя немецкий пулемёт МГ. Его расчёт ухитрился занять такую позицию, что простреливал вдоль нашей траншеи. Командир рассвирепел, приказал миномётчикам наводить!
Я аккуратно, тщательно навёл. Ударили. Попали первой же миной. Пулемёт умолк, но мы для верности ещё пару мин туда бросили. Потом я видел результат своей работы. Оба пулемётчика убиты, пулемёт разбит.
Мы готовились к атаке, понатащили на позицию боеприпасы. А тут, когда стреляли по пулемёту, немцы нас засекли, и давай бить тяжёлыми снарядами. Взрывы, взрывы и ещё один мощный взрыв. Я потерял сознание. Прихожу в себя, полузасыпан песком. Отряхнулся, посмотрел вокруг. Ребята убиты, миномёт разбит. Я в окоп кинулся, залёг.
Перестрелка длилась до вечера. Ночь прошла спокойно. Утром со стороны немцев выдвинулась самоходная артиллерийская установка «Фердинанд» и стала обстреливать наши позиции. Наши орудия вынудили её уйти в укрытие. Маслозавод остался за нами. Позднее отсюда мы пошли в наступление.
Припоминается другой бой. Нужно было с боем брать одну деревню. Когда шли по лесу в её направлении, то нас обстреляли из миномётов. Наши пушки ударили по деревне и подожгли несколько домов. И вот мы видим в наступающих сумерках: деревня горит, а от неё фашисты в нашу сторону цепью идут. Хорошо видно. Мы из пулемётов, автоматов давай косить. Залегли, отползают. Но слышим – гудят моторы. Что это: «Фердинанд», танки? Бьют откуда-то по нам. Но мы очень близко к немцам уже подобрались. И чуть они ближе начнут бить – попадают по своим, чуть дальше – через нас перелёт. И тут приказ отойти.
Отошли мы, но недовольны: «Зачем?». А потом поняли – наши «Илы» налетели. Ох, и дали штурмовики фашистам! Потом мы пошли в наступление и взяли деревню. Утром во время перестрелки с фашистами пуля ударила в мой карабин. Он вылетел из рук. Смотрю, кровь из рукава льётся, ранен. Меня перевязали и отправили в госпиталь.
Потом 1-й Украинский фронт. В апреле 1945 года нас направили в сторону Бреслау, но эту немецкую группировку уже уничтожили. Уже в Германии наше подразделение стояло в городе Лигнице. Вдруг ночью открылась стрельба. Что такое? Победа!
Позднее нас перевели в Австрию, потом в Литву, на борьбу с бандитами. Да, война уже давно окончилась, а в Литве националисты не угомонились, уничтожали активистов, нападали на отдельных наших солдат и офицеров, убивали их. Приходилось вылавливать бандитов, а порой и сражаться с их бандами.
Зверствовали они, чувствуя близкую свою кончину. Злобу вымещали на всём советском. Однажды в лесу под хворостом мы нашли нашего офицера, потерявшегося несколько дней назад. Он был мёртв, весь изрезан ножами, глаза выколоты. Нужна была бдительность, осторожность.
Характерен в этом отношении случай, когда лейтенант Зайцев с двумя бойцами отправились на поиски пропавшего солдата. В посёлке они попали на литовскую свадьбу. Русских воинов стали приглашать на свадьбу. Они вначале отказывались, но потом на свою беду и погибель согласились. Свадьба шла своим чередом, весёлая и шумная. Наши ребята повели себя совсем беспечно, забыли, что ещё немало жестоких врагов, бывших пособников фашистов пряталось среди жителей. Лейтенант Зайцев танцевал, а когда танец закончился, и офицер повернулся выходить из комнаты, его ударили ножом в спину. Не успели защитить свои жизни и оба солдата. Позднее одного из них нашли наполовину в воде на берегу реки Неман. Остальных так и не отыскали.
Потом я был демобилизован, и вернулся в свой колхоз, в котором работал до ухода на пенсию.
За участие в боевых действиях я награждён медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Германией».
13 июня 1941 года нас призвали в ряды Красной Армии. Со мной вместе уходили Павел Иванович Петров и Василий Петрович Колтаков. С войны так и не вернулся Василий Петрович.
22 июня мы эшелоном ехали из Киева на Житомир. Нас в эшелонах и стали бомбить немецкие самолёты. Мы спали. А тут повыскакивали кто в чём, кто куда, старались укрыться в канавах. Вот так и получилось, что спать ложились в мирное время, а разбудила нас война.
Едва самолёты улетели, мы подсчитали свои потери. Человек пятнадцать убито. Похоронили их, отцепили три разбитых вагона, поехали на Житомир. Прибыли туда ночью, сходили в баню, получили обмундирование, оружие. Коротко ознакомились с приёмами владения оружием – вот и всё обучение. Пешком отправились на Новгород – Волынск. Здесь и получили боевое крещение.
Засели в окопах. По сути ещё пацаны, ничего не видевшие. А тут бой, фашисты в атаку идут, стрельба, взрывы. Поневоле испугаешься. И терялись, стреляли безо всякого прицела, наугад. Но держались, на ходу учились. Спасибо, рядом были пограничники, что с боями отходили от самой границы. Они приняли на себя основную тяжесть боя, нас на ходу учили. Так продержались мы ночь. И всё-таки без конца держаться не было сил, кончались боеприпасы.
Отступали просёлочными дорогами. В одной из балок нас нагнали фашистские танки, открыли огонь. Мы заняли оборону, окопались. Чем отбиваться? Были бутылки с зажигательной смесью, гранаты. Правда, здорово нам помогла наша артиллерия, которая откуда-то тоже била по немецким танкам. Так общими усилиями подбили то ли 4, то ли 5 танков. Остальные отошли, но огонь по нам продолжали вести.
Одним из взрывов я был контужен, ранен в голову. Сколько пролежал в беспамятстве – не знаю. Очнулся около ручейка. Нет никого, тихо. Пожалуй, уже вторые сутки пошли с того боя. Меня подобрала девушка. Она притащила меня в землянку, а там старики да дети. Меня забинтовали, переодели в гражданское. Шесть дней пролежал, стал подниматься. Но кто-то донёс, приехали полицаи, арестовали.
Так я попал в лагерь. Колючей проволокой обнесено пустое пространство, строений нет, вокруг вышки с часовыми. Лагерь рассчитан человек на 300-400. Здесь продержали дней пять, потом на машины и в эшелон. Увезли в Польшу. Нам, раненым всё это время практически никакой помощи не было. Врачи среди нас находились, но что они смогут поделать без перевязочного материала, медикаментов, инструментов? И всё-таки они старались, чем могли, облегчить наши страдания.
Перевезли нас в другой лагерь, под самую немецкую границу. Вот уж точно, что лагерь смерти. Фашисты издевались страшно, садистски. Не жалели никого, тяжело больных, тяжело раненых пристреливали без промедления. Голодные: нас почти не кормили, и тех, кто уже не мог двигаться, гитлеровцы тоже добивали.
Перебросили нас в лагерь, что находился на территории самой Германии, около Гамбурга. Тут я близко сошёлся с командирами с Урала. Решено было бежать. Под полом барака начали делать подкоп. Лаз старались рыть такой, чтобы только протиснуться. Вели его под колючую проволоку и на той стороне – к дубу. Под ним и был выход. Копали по очереди. Землю, что вынимали, разбрасывали под деревянным полом барака. И вот всё готово. Ночью мы, шесть человек, бежали. Удалось это нам лучшим образом. По ночам шли в сторону родной России.
Как питались? Немцы по вечерам вдоль дорого выставляют фляги с молоком. Потом их собирает сборщик. Так мы пили молоко из этих фляг. А бывает, налетят самолёты (американские или английские – не знаю), начинается бомбёжка. Немцы трусливо все бегут в бомбоубежище, прячутся. А нам терять нечего, мы входили в дома – вот тебе и хлеб. Жить надо было, да и отомстить фашистам хотели. Ненависть к издевательствам, душителям, захватчикам у нас скопилась большая.
Дошли до Польши, почти до Чехословакии. Пристали здесь к одному из отрядов, раздобыли оружие, стали нападать на немцев. Настало время мщения.
В партизанском отряде я пробыл до 1945 года, до подхода наших войск. Когда же немцев погнали, то мы соединились со своими, километрах в 20 от Кенигсберга. Нас определили в 222-й полк. С боями, уже в составе регулярных войск мы освобождали Прибалтику. В одном из боёв я был ранен в ногу. Фашисты сопротивлялись отчаянно, поэтому сражения были жестокие.
С боями шли, освобождая города и посёлки. Вдруг однажды, чувствуем, по нам открыт сильный огонь. На немцев это уже не похоже: не было таких сил у них. В ответ на арт-огонь ударили наши «Катюши». А ведь всем известно, что за убийственный огонь могут они произвести. И сразу со стороны противника мы услышали, как к нам обращаются «русские». Оказалось, это были англичане, наши союзники, что шли навстречу. Войне конец. После этого меня отправили в госпиталь в Соликамск, где и вынули осколки из ноги.
Вернулся домой, работал трактористом. Тогда ведь тракторов мало было, да и все они в ветхом состоянии, еле дышат. Клепали, ремонтировали, день и ночь работали. Потому что надо было. Потом подошла пора подъёма целинных земель, мы тоже принимали в ней самое деятельное участие. За это был награждён медалью «За освоение целинных земель». За свой ратный труд имею медаль «За победу над Германией».
В 1957 году по болезни я ушёл на пенсию, видимо сказались лишения, принятые в гитлеровских лагерях, испытания боёв, боевые ранения.
